segezha.onego.ru

Действующие лица:

Михаил, амнистированный
Елена, его жена


Ранним утром, ещё затемно, Елена проснулась от тихого, но методичного звука швейной машинки. Накинув халат, она вышла в гостиную и застала мужа за работой: высунув от усердия язык, он самозабвенно строчил.

— Миша… — шёпотом произнесла она. — Очнись, Миша, ты уже на свободе. Твои тапочки остались в далёком прошлом. Для нас начинается новая жизнь. Да ты здоров ли?

Амнистированный откинулся на спинку стула, блаженно улыбнулся и ответил:

— Вполне, дорогая, вполне. Более того: я как никогда здоров. И не просто здоров. Я теперь — просветлённый.

Жена, наклонившись к швее-мотористу, тревожно пощупала его лоб.

— Вот именно! — уточнил он. — Наконец-то я постиг смысл жизни: десять лет заключения не пропали для меня даром.

— Смысл? Какой смысл?

— Смысл жизни, моя козочка, заключается в служении ближним и в соответствии своему призванию, и оно открылось для меня только теперь. И знаешь, каково оно? Тапочки! Но только до сих пор, пока я их шил подневольно, я их ненавидел. Но зато теперь, на свободе, я их возлюбил — возлюбил, как свободный, истинно свободный человек. И сегодня ночью, пока ты ещё спала, меня осенило: я наконец-то понял, каким швом нужно обрабатывать заготовку для стопы. Нет-нет, совсем не тем, каким нас заставляли обрабатывать её в колонии, совсем не тем… Вот смотри…

Машинка застучала с удвоенной скоростью, и на лице амнистированного снова засияла блаженная улыбка.

— Вот каким делом я теперь займусь! — торжествующе воскликнул он, не отрывая руки от колеса, а ноги — от ритмически стрекочущей педали.

— Но послушай, Миша… Ты же, кажется, уже зарёкся… зарёкся заниматься бизнесом.

— Нет, дорогая, это будет совсем не бизнес. Бизнес — это абстракция: тысячи вагонов, сотни тысяч людей, финансово-промышленная империя… Нет, это скучно, это пройденный этап. А вот тапочки — это конкретика, это нечто живое, осязаемое, тёплое, общественно полезное.

— И что?... — жена в ужасе закатила глаза.

— Ничего, — ответил виртуоз швейной машинки. — Как только я усовершенствую этот новый, инновационный шов, я зарегистрирую ИП, и мы откроем маленькую мастерскую на дому, приобщим к нашему делу детей, внуков…

Супруга амнистированного потеряла сознание и, лишившись чувств, медленно сползла на пол.
(с) О.Щёлокова

Действующие лица:

Миша, коммерсант
Его папа, мужской портной

I

1993 год. Молодой, пышущий здоровьем Миша, в брильянтовых запонках и брильянтовой же застёжке на галстуке, сидит в комнате блочного дома своего папы, пожилого, но оптимистически настроенного человека, и курит сигару.

Папа (шёпотом): Миша, я хочу тебе открыть страшную тайну!

Миша пожимает плечами, а папа на цыпочках идёт к книжной полке, достаёт «Капитал» Маркса, его раскрывает… Книга оказывается коробочкой, плотно набитой золотыми червонцами.

Папа (еле слышно): Это всё для тебя, сынок… Я копил их сорок пять лет… Я был самым лучшим мужским портным для деятелей эстрады… Шил концертные костюмы для Райкина и Хазанова… Я сорок пять лет боялся ОБХСС… Я и сейчас боюсь… Но я недаром прожил свою жизнь.

Миша (задорно смеётся): Эх, папахен, папахен! То, что ты собирал почти полвека, я теперь зарабатываю за полчаса. Так что потратить их на себя, старче! Ни в чём себе не отказывай! Сейчас разрешено всё, что не запрещено! Новая Россия принадлежит нам!

II

2013 год. Поседевший и осунувшийся Миша, с тюремной стрижкой и в блеклом свитере, сидит у камина в особняке своего папы — совсем старого, но ещё бодрого человека, и уныло смотрит на огонь.

Папа (громко, хвастливо): Ну и кто оказался прав, а, Миша? Я же тебе говорил: «Тише едешь — дальше будешь», а ты всё твердил, как дятел: «Новая Россия!», «Это наше время!», «Всё принадлежит нам!»

Миша печально кивает и шепчет: Боже мой, Боже мой! Десять лет… псу под хвост!

Папа (мечтательно): Если бы ты знал, сынок, сколько я сшил левых костюмов и фраков! Михоэлсу шил — и Михоэлса убили, Райкину шил — и у Райкина не выдержало сердце… А вот я до сих пор жив и здоров! И вот какой дом на те самые червонцы построил!

Миша снова кивает головой и роняет скупую мужскую слезу.
(с) О.Щёлокова