segezha.onego.ru

После обычных приветствий Мир Гром взволнованно и, как заметила Эдна, едва сдерживая желание выплеснуть информацию, сказал:
- Вы, наверное, знаете Эдна, по натуре я замкнутый человек, и много времени провожу наедине с собой. Это утомительно. Одним из способов разнообразить времяпровождение для меня давно стали прогулки в самые неожиданные, и самые странные места. Достаточно часто после таких прогулок я снимаю мнемограмму. Мнемозапись потом помогает лучше понять себя. Тайна мнемозаписи гарантируется Основным Законом, но здесь тот самый случай, когда право должно уступить место необходимости. Кроме того, к счастью, я в нужный момент сообразил включить обычную эйдопластическую запись, и поэтому могу доказать, что произошедшее – не бред больного воображения.
Он включил мнемосенсорную систему, и на экране вспыхнули события, которые, как поняла Эдна, произошли менее часа назад.
Точка зрения при мнемозаписи «скакала» с целью придать большую художественность, облегчающую восприятие. Мнемограф периодически менял точку зрения на происходящие события, показывая их то с позиции участника, то с позиции стороннего наблюдателя. Данная мнемограмма начиналась с момента подхода Мира Грома к стрелоиду с точки зрения наблюдателя. Было хорошо видно, как Мир садится в него, включает гравитационные двигатели, переключает их на ручное управление и летит к океану.
Мир полетел над линией прибоя, повторяя её изгибы.
Эдна вскоре поняла, почему он это делает. Гравитационные двигатели совершенно бесшумны, что позволило включить наружные динамики, и шорох прибоя ворвался в стрелоид. Постоянно менялась картина внизу. Кончился огромный пляж, и начались скалы. Бухты, рифы, гряды, вдающиеся в океан, были причудливы и очень красивы. Не менее интересными взгляду были и волны, с шумом разбивающиеся о камни.
Они были по настоящему прекрасны, эти волны, бесконечно долго штурмующие горные твердыни, равно как и по-настоящему прекрасной была удивительная музыка прибоя, проникающая в само существо человека. На них хотелось смотреть бесконечно, так же можно смотреть ночью на пламя костра и слушать музыку трещащих в огне сучьев, забывая обо всём, кроме таинственного пламени. – «Всё же вода и огонь очень похожи, как это не удивительно» – подумал Мир. Мнемограф отразил эту мысль вербально, его голосом. Мнемограф не отражал всех мыслей, а только наиболее интересные и важные. Работая над записью, мысли и чувства редактировали. Чувства передавались музыкой. Её синтезировал компьютер, используя за основу тысячи записанных в его памяти музыкальных произведений. Но если разобраться, автором музыки было сознание человека. «Музыка чувств» – люди давно придумали такую метафору, не подозревая, что она станет реальностью. В области её изучения и развития на Земле работала масса специалистов: как в области науки, так и в области искусства, одним из ведущих была Реа Драма.
Скалы, между тем, становились всё выше и неприступнее. И всё прекраснее становился их контакт с океаном. Уже издали внимание Эдны, как и Мира, что чувствовалось по мнемограмме, привлекла небольшая ровная площадка, на которую можно посадить стрелоид. Отсюда открывался по-настоящему замечательный вид на прибой. Мир посадил стрелоид, затерявшийся среди высоких скал, и вышел из него.
С воздуха казалось – до прибоя близко, но впечатление было обманчивым. Миру долго пришлось идти между скалами, пока кромка берега не открылась во всём великолепии. Скалы хорошо прогрело светило. Мир присел и затерялся среди камней. Он долго смотрел на прибой и слушал его шорох, вместе с ним в созерцание погрузилась и Эдна. В такие мгновения мир исчезает, остаются только два собеседника – человек и океан, оба полностью отдаются молчаливому разговору. Но разговор прервался.
Тонкая, точёная и очень знакомая им обоим женская фигурка вышла из-за ближайшего прихотливого поворота линии прибоя, и пошла по ней, приближаясь к Миру. Совершенно нагая, она шла, так же полностью отдавшись очарованию тонкой грани между землёй и океаном, но воспринимая его не только зрением и слухом, но и телом. Брызги волн падали на это удивительно совершенное тело, и сбегающая по нему вода только подчёркивала редкую красоту.
Это была Эдна Корн.
Внезапно она остановилась, и из-за скал, навстречу ей вышел мужчина, так же совершенно нагой. Они остановились друг перед другом, несколько мгновений смотрели в глаза, а затем взялись за руки. Точнее мужчина взял руки Эдны в свои. Так они и стояли на фоне шумящего прибоя, принимая на свои тела его брызги. Их лица стали удивительно одухотворёнными, в глазах сияло умиротворение и нежность. Было очень хорошо понятно, как невероятно долго они шли друг к другу, и вот, наконец, пришли.
Так же взявшись за руки, они подошли к скале, которая внезапно раскрылась, и вошли внутрь. Огромная каменная плита скрыла их от нескромных глаз, скала вновь приобрела первозданный вид.
Мужчиной был Мир Гром!
Оправившись от первого потрясения, Эдна спросила:
- С какого момента ты включил обычную запись? – не замечая, что перешла на ты.
- С того самого момента как узнал женщину, – печально ответил Мир.
Несколько мгновений они смотрели обычную запись, точно продублировавшую мнемографическую, и позволившую им убедиться – Мир не сошёл с ума.
- Что думаешь предпринять? – вновь спросила Эдна.
- Думаю, нам нужно проинформировать об этом необъяснимом феномене весь экипаж, – ответил Мир. – Мы не в праве хранить в тайне подобную жуть.
- Да, согласна, – подумав, сказала Эдна. – Ты правильно сказал – именно жуть. Мы самонадеянно решили, что уже знаем об Ириде всё, или почти всё, но похоже Ирида способна на действительно жуткие сюрпризы. Впрочем, чего ещё ждать от планеты смерти. Как же права Тлацолтеотль – на свете нет ничего страшнее смерти, умеющей прикидываться живой, и самое страшное, если она обретает крылья.
Мир удивлённо взглянул на неё – он не знал о регрессии Эдны в личность Малиналь. Но взволнованная и погружённая в раздумье Эдна не заметила его взгляда.
- Слишком много на Ириде необъяснимого, – после некоторых размышлений добавила она. – И здесь, в несчастном социуме, вышедшем из подземелья и за его пределами.
В глазах её засветилась какая-то мысль, но вновь зазвеневший вызов коммуникатора, к огорчению Мира, не дал разгореться этому огню.
- Мой командир, – сказал появившийся в голограмме дежурный по звездолёту, – а и вы, Корн, здесь, это хорошо, прошу вас обоих немедленно прибыть в боевую рубку. Только что получено сообщение от одного из наших беспилотных стрелоидов, работающих в межпланетном пространстве. К Ириде приближается неизвестный космический корабль.